Замечательная таганроженка Галина Кривошеева, врач-окулист, спасла зрение многим людям, и не только в нашем городе. Ее насыщенная судьба – как правдивый срез времени на стыке веков, где трагические повороты сменяли новые надежды и дороги. Незадолго до февральских праздников Галину Александровну поздравили с 90-летием депутат городской Думы Юрий Иванов и врач спортивной медицины, представитель профсоюза четвертого филиала городской поликлиники № 2 Валентина Мальцева.
«Вам лучше уехать»
Галина Кривошеева родилась в Таганроге 19 февраля 1933 года – дома, не в медицинском заведении… Мама ее, Анна Питерская, преподавала в начальных классах железнодорожной школы № 15, а папа, Александр Кутняков, был партийным работником. После рождения Галины семья много колесила по стране – главу семьи отправляли работать в разные города. Побывали и на Кубани, и на Урале, последним населенным пунктом, где они оказались, Галина Александровна помнит Бугурусла́н (Оренбурская область). Папу девочки, второго секретаря горкома партии, в 1938 году спас от репрессий первый секретарь: «Уезжайте, Александр Иванович, уезжайте! Обстановка такая: вам лучше уехать».
— Мы переехали в Таганрог, и о папе как будто бы забыли. Он работал в разных местах, а мама снова учила детей русскому и литературе в железнодорожной школе № 15, — рассказывает Галина Александровна.
Галя ходила в детский сад, очень хотела быть балериной, сама записалась в кружок. К началу Великой Отечественной войны, 2 июля, у девочки родился маленький брат. О войне маленькая Галя первой сообщила родителям: она играла у соседки, и та ей сказала — бомбят Киев. В воскресный день отец выключил радио, и семья отдыхала.
— «Скажи тете Нине, пусть она не выдумывает!», — отреагировал отец. И тогда они включили радио, — вспоминает Галина Александровна.В 1941 году Галина отправилась в первый класс школы № 15, но проучилась там совсем немного, в октябре немцы вошли в Таганрог. Отец отвечал за эвакуацию комбайнового завода, месяц перед оккупацией в семье его почти не видели.
— Нас эвакуировать он не мог – для него всегда прежде всего было задание Родины, и люди вокруг — на первом месте, — поясняет таганроженка.
Добрые соседи
Сам Александр Кутняков уезжал 17 октября 1941 года на одном из двух последних катеров с Центрального пляжа. Оба судна расстреляли с высокой точки Таганрога зашедшие в город немецкие танки. По словам Галины Александровны, с одного не выжил никто, а со второго, оказывается, спаслись двое и чудом доплыли в гирло Дона, присоединились к нашей армии. В семье о судьбе отца ничего не знали. Галина с мамой и крохотным братом остались в Таганроге. Немцы шли в город, как на парад: на мотоциклах, на танках. Один остановился возле дома Гали, сломав дерево.
Еще когда военная часть брата Александра Кутнякова отступала через Таганрог, парень оставил в доме две гранаты. И воодушевленная девочка сообщала соседям: «Нам не страшно, мой дядя оставил нам гранаты!» Маме пришлось убеждать маленькую Галю не делиться этой информацией с окружающими, а как женщина потом избавилась от этих боеприпасов, никому не известно.
«Добрые соседи», чтобы поживиться чужим добром, сообщили в комендатуру: в доме живет семья коммуниста. А всего и «добра» — железная кровать, дощатый шифоньер до стол…
— Нам срочно пришлось переехать к маминым родителям в другой дом: вечером на тачке небогатый скарб перевезли из центра города в район, где теперь находится троллейбусное депо. Брат маленький, кормить нечем. Дедушка принес горелой пшеницы из порта, мы ее перетирали. Бабушка отсеивала самые мелкие крупинки. Это была манная каша для Саши. У мамы пропало молоко, -рассказывает Галина Александровна.
— Где дедушка брал табак, не знаю, он был главной «валютой». Дедушка выменивал литр молока в Николаевке через день.
Позже Галиным дедушке и бабушке пришлось перебраться в деревню Федоровка (из нее были родом и Анна Питерская, и Александр Кутняков). Там у семьи оставался кусочек земли, а у дедушки с давних времен сохранились веялки и сеялки. Он их удачно поменял на тельную корову, и появилось молоко, и Саша немного поправился в Федоровке. «Папа ваш жив!».
Анна Степановна с Галей оставались в городе. В районе Собачеевки работала школа, где детей учили русскому, немецкому и математике. Там пекли маленькие булочки, из-за этого мама Галины решила, что девочка будет там учиться (она и сама занималась с девочкой. Два года оккупации не стали совсем потерянными для образования Гали). Анна Степановна общалась с подпольщиками благодаря директору школы Владимиру Шаролапову, получала вести от Совинформбюро и переписывала вручную, раздавала, кому доверяла. Листики со сводками тихонько расклеивали по городу, доводилось это делать и маленькой Гале… Федоровку освободили раньше, чем Таганрог.
— Мы с братом шли по деревне, я вела его за руку. А навстречу — наши солдаты. И вдруг кто-то,я не запомнила его лица, спросил нас: «Вы дети Александра Кутнякова?» и продолжил — «Папа ваш жив»! – вспоминает Галина Кривошеева.
После освобождения в 1943 году Федоровку бомбили с немецкой аккуратностью. Военные предупредили, чтобы уходили в поля – отвоеванные у фашистов города и села каждый день бомбят. В 8 утра начинали, в час дня заканчивали: беспрерывно, самолет за самолетом. Жители укрывались в глубоком подвале школы. С 13 до 14 часов немцы отправлялись на обеденный перерыв, и в это время селяне выходили погреться, уж очень холодно было в подвале, в котором обычно солили колхозные овощи. Анна Степановна, узнав, что Федоровку нещадно бомбят, буквально по немецким трупам (их было очень много) бежала к детям в Федоровку. Не было мобильников, но все всё знали, передавали друг другу…
Отец семьи выжил и оказался на фронте. «Доброжелатели» преследовали его, написали в ЦК, что он вовремя не эвакуировал завод. К тому же, переплывая залив (в октябре, до самой ближней точки — гирла Дона – около 25 км) мужчина потерял партбилет. Его исключили из партии. У Александра Кутнякова за его боевой путь — много наград, в том числе за Сталинград, за Вену, за Будапешт.
«Оказывается, вы герой и хороший человек, и мы восстановим вас партии» — это случилось ближе к окончанию войны, а в 1946 году Александр Кутяков вернулся домой.
Всего одно платье
Мама в 1943 году снова стала работать учительницей. В самой 15-й школе располагался госпиталь, а учебный процесс перенесли в другой дом у рынка — в трехэтажное здание в аварийном состоянии. Не осталось ни стекол, ни стульев, ни столов. Чтобы учится и учить, приносили всё из дома… В 1951 году Галина Кутнякова окончила школу с серебряной медалью и отправилась в Ленинград. Тогда поступали без экзамена, по собеседованию. Детства у юных абитуриентов не случилось, поэтому в послевоенные годы они долго оставались подростками – девочки с косичками, нескладные, одетые не по росту мальчики.
В Первый Ленинградский медицинский институт при поступлении на военно-морскую кафедру собеседование проводил профессор по психиатрии: «Деточка, ты откуда? А почему в Ростов не поступаешь?» Услышав от Галины, что в Ленинграде учиться лучше, он недолго думал: «Зачисляйте ее с общежитием!».
И началась студенческая жизнь: всего одно платье, но зато в нем ходили и в консерваторию, и в филармонию, и в Кировский театр, где слушали все оперы и смотрели балетные спектакли. Студенты два года подряд благодаря профсоюзу посещали Эрмитаж, отправлялись на бесплатные экскурсии по городу. Поэтому девушка хорошо знала архитектуру, да еще посещала кружки — сольный, хоровой: некогда было горевать. На третьем курсе все хотят быть хирургами, а у Галины начался ревмокардит, возможно, сказались последствия холода сырого подвала во время бомбежек в Федоровке. Она впитывала знания, как губка, в областной больнице оставалась на операциях третьим или четвертым ассистентом, или наркотизатором. Наркоз тогда ставили эфирный, капельный, и врачи сами невольно дышали этим эфиром.
— Надышусь и еле доплетусь до общежития, думаю, какой из меня хирург? – вспоминает Галина Александровна.
А на четвертом курсе подруга пригласила в студенческое научное общество по глазным болезням, и Галина влюбилась в эту специальность благодаря увлеченному преподавателю. Здесь были и хирургическая, и практическая части, связанные со всеми медицинскими специальностями, и будущий врач решила — будет окулистом. Но на шестом курсе специализацию вдруг отменили. Стране требовались хирурги, терапевты и акушеры-гинекологи на врачебные участки.
Якутия – как две Франции
Распределение союзного значения означало возможность отправиться куда угодно. Приезжали «заказчики» — представители республик, краев, областей. «Куда вы хотите?» «Да хоть на остров Врангеля, но окулистом: мне всё равно куда!» — заявила девушка. И она отправилась в Якутию, где шла борьба с трахомой, заболеванием, связанным с антисанитарией, приводящим к слепоте. Семь дней поездом Москва-Владивосток до Усть-Кута, а потом по Лене на теплоходе до Якутска. Галина Кутякова снимала жилье, внешне похожее на сарай, но внутри хозяйка поддерживала идеальную чистоту. «Оставайтесь работать в трахоматозном диспансере». Девушка уже многое знала, и врачи взяли ее «под крыло».
Начались будни: в операционной, командировки, где в каждом районе требовалась поголовно проверить каждого, нет ли трахомы, организовать лечение в стойбище оленеводов или наслеге (маленькое село), провести операции попроще в районном центре. Также следовало научить районного хирурга при надобности оперировать на веках. Летом получалось добираться куда-то и по реке, а зимой, которая в тех краях кажется бесконечной, в лучшем случае врачей доставляли на самолетах ЯК или АН. А чаще же – на оленях или собаках. Медленнее всего двигались низкорослые мохнатые гривастые лошадки.
– Пятьдесят градусов, а ты сидишь в санях, а лошади не умеют бегать быстро. Сто километров – считалось рядом, Якутия – как две Франции по территории, 600 тысяч населения, — рассказывает Галина Александровна.
Она объездила всю Якутию, была на Колыме, в Вилюе, Алдане – везде. В Нюрбинском районе располагалась Амакинская экспедиция, где добывались алмазы. Здесь работал клуб, медики в валенках ходили на танцульки, там переодевались в тепле, прикрывая, как ширмой, друг друга пальто…
— Я попадала в такие стойбища, где врачей раньше даже не видели. Меня усаживали за стол в юрте и смотрели, как на невидаль: «хараг (глаза) – врачка»! Якуты — очень отзывчивый и порядочный народ. В поселке в двух домах жили медицинские сотрудники, и если они уходили, дома подпирались лопатой, замков не было.
Галина обычно ездила по стойбищам с местным трахоматозным фельдшером. В юртах довольно холодно. На потолках дырку-окно закрывал кусок льда, чтобы попадал свет. И лед не таял. Якуты топили камелёк, весь день пили чай, который готовили на углях, добавляя замороженное молоко. Еду же готовили раз в день, она часто оставалась недоваренной, поэтому здесь процветали такие заболевания, как гельминты и туберкулез.
В Якутии молодая врач вышла замуж. Инженер – гидротехник Юрий Андреевич Кривошеев окончил Омский сельскохозяйственный институт. Они подали заявление в ЗАГС, и на следующий день пару расписали. Теперь молодожены отправлялись в командировки по очереди, чтобы было кому топить печь…
И снова Таганрог
К тому времени младший брат Галины окончил военную академию, разъезжал повсюду. «У моих родителей есть младшие дети, они будут рядом и помогут, если нужно. Мы не имеем права оставлять пожилых родителей», — рассудил супруг, и молодая семья отправилась в Таганрог…
Места окулистов в Таганроге были заняты – удалось устроиться на полставки в двух поликлиниках в разных концах города, дочку в год и месяц отправили в ясли. Позже появилось место в поликлинике № 4. Галина Александровна работала и в стационаре по три месяца чередуя работу с врачом ординатором, занимаясь хирургической практикой.
Спустя время, когда Галина Кривошеева получила первую категорию, ее рекомендовали возглавить детское отделение на 20 коек.
— В те годы не было наркоза, не было детской анестезии. Малышей пеленала в простынку. Проводила психологическую разгрузку — заводила в операционную и рассказывала, что и как я буду делать, что они будут видеть, — вспоминает Галина Александровна.
Ей довелось поработать и в комиссиях в военкомате, семь лет она преподавала в медицинском училище, позже – в физкультурном диспансере, аж до того времени, как ей исполнилось 76 лет и стало сложно выполнять свои обязанности из-за ослабевшего зрения…
У Галины Александровны есть велотренажер, она регулярно занимается зарядкой. А гостей угощала собственноручно испеченными блинами и тортиком!
— Для глаз важно общее состояние сердечно-сосудистой системы, — объяснила она. — Мышечная работа питает мозг, а значит, и глаза. Если у вас сосуды будут хорошо работать (а питают зрительный орган капилляры самые мельчайшие), и с глазами будет всё в порядке. Правда, старческой катаракты избежать почти невозможно — общие обменные процессы в организме с возрастом ухудшаются. Обязательна физическая нагрузка, важно не лениться. Но всё должно быть «в удовольствие».
— Я уже и не могу без обычной простой гимнастики. Хорошо, как учат тибетские монахи, растереть уши, побарабанить по затылку: улучшается кровообращение. А видим мы «затылком» – там воспринимающий аппарат головного мозга. Глаза только воспринимают изображение и передают – при травме затылка сразу пропадает зрение, — продолжает Галина Александровна.
Говоря о своей судьбе, и о людях, с кем приходилось встречаться, она снова вспомнила своих учителей-врачей: Михаила Привеса – анатома, по учебникам которого изучают строение человека и сегодня, Федора Углова — торакального хирурга, прожил сто лет и в девяносто еще оперировал…
— Блокадники — они знали почем фунт лиха, человек, у кого за плечами трудная жизнь, непременно будет хорошим, — убеждена она.
«А еще надежным, настоящим!» — добавляю я, побеседовав с этим удивительным человеком – Галиной Александровной Кривошеевой.
Марина Даренская, фото автора и из архива семьи Кривошеевых
