104 письма от брата хранит Валентина Александровна Каверина. Осенью 1941 года его призвали защищать родную страну, а 6 ноября 1943 года он погиб, захоронен в братской могиле.
Валентине Александровне 97 лет, с 1951 года она живет в Таганроге. Преподавала историю в школе № 14, а потом в школе № 22 — 35 лет в общей сложности… А раньше она жила в Подмосковье. Их село Белоомут еще до войны превратилось в рабочий поселок, когда там построили две фабрики – кожгалантерейную и швейную. Брат Владислав Сурин был старше ее на два с половиной года.
— Когда брата мобилизовали в ноябре 1941 года, мне исполнилось 16 лет. У мамы с самого начала жизнь складывалась непросто. В 20 лет она вышла замуж, а в 24 года уже овдовела, когда брату было всего 2,5 года. Нужно было нас воспитывать, поднимать. Для нее дети означали собой весь мир. Мария Ивановна происходила из семьи, которую признали «кулацкой». Еще раньше, во времена НЭПа, дедушка и бабушка жили в двухэтажном доме. На первом этаже они содержали лавку, а в пристройке располагалась пекарня. Поскольку они использовали наемный труд – у них трудились пекари и продавец, несколько лет спустя их признали «кулаками»… А у дедушки с бабушкой подрастало семеро детей. Дедушка умер еще до того, как бабушку и их четверых детей выслали на Урал. В Свердловской области семья прожила 10 лет. А трое детей не попали в ссылку – они остались у родственников в Москве.
Во время войны в Белоомуте юная Валентина Каверина два года работала мотористкой на кожгалантерейной фабрике. Шили гранатные сумки, изготавливали военные солдатские и офицерские ремни. Мужчин, раньше работавших на фабрике, в начале войны призвали на фронт, фабрика опустела, и к молодежи в поселке обратились с просьбой занять эти рабочие места. Подростки с готовностью откликнулись…
Валентина Александровна бережно хранит письма-«треугольники» с фронта, многие выцветшие листочки написаны простым карандашом. Сохранилась и тетрадь ее брата Владислава Сурина, еще из довоенной жизни, когда он учился на токаря в школе фабрично-заводского ученичества.
А вот что он написал в письме, датированном октябрем 1943 года, меньше чем за месяц до гибели:
«Здравствуйте, мама и сестра Валя! Шлю вам свой привет и желаю всего хорошего в вашей жизни, а главное –здоровья! Мама, я в последнее время чуть ли не каждый день получаю от вас письма. Три от тебя и одно от Вали, за что большое-большое спасибо! А то ведь до этого очень долго не получал… Вот уже два года, как мы не видимся друг с другом. Ясно, что очень скучаете, я тоже очень по вам скучаю. И всё мирное время представляю, как будто это было во сне. Знаешь, как тут на фронте: только и слышишь – гул, треск да канонада. Без привычки было трудно, а привыкли – ничего. Первое время, конечно, было жутко. А сейчас — хотя бы что! Часто вспоминаю дом и вас, думаю: вот сейчас пришел бы домой в теплую комнату, разделся бы, разулся и лег в постель — тепло и хорошо. А ведь знаешь фронтовую жизнь, мама? Живем в поле или в лесу, спим в окопах или блиндажах, а иногда приходится прямо снаружи.
Мама, ты мне, может, и не поверишь – за все лето не пришлось ни разу разутому спать. Только разуемся, перемотаешь портянки и обратно обуваешься. Это потому, что всегда мы — в боевой готовности. Мама, тебя, может, интересует, где мы стояли? Лето мы — в обороне. Так как, когда мы были там, писать было нельзя, я напишу теперь. Находился на реке Сейм, левее города Рыльска в 20 километрах. На той самой Курской дуге, которую немцы хотели окружить, а получилось ты знаешь, как… А сейчас они за Днепром, но им здесь долго не устоять, пришел конец им царствовать на нашей земле, от чего они и сами не отказываются, судя по показанием пленных. Мама, я тебя попрошу: если разрешат посылать посылки, то пришли табаку. А то ведь знаешь солдатскую жизнь: самое хорошее — покурить у костра, а табаку не хватает.
Потом вот еще что: рукавицы из овчины, да портянок, носовых платков, и все. Из шерсти ни варежек, ни носков – не надо. Завтра должны давать зимнее обмундирование, уже многие ходят в нем. Питаемся хорошо, без мяса никогда не варят, кормят два раза в день. Пока, до свиданья! Остаюсь В. Сурин. Передавайте привет родным и знакомым. А табак можно присылать неразделанным. Мы его сами разделаем. И еще, если можно будет, пришли чернильный карандаш».
К сожалению, чернильный карандаш так не дошел до адресата, и драгоценные письма выцветают от времени. Бумага их стала совсем ветхой, истертой. Валентина Александровна переписала письма брата в одну тетрадь, но и эти строки выцветают от времени.
Может, кто-нибудь захочет оказать помощь пожилой женщине – набрать на компьютере для сохранности слова этих писем из прошлого? Такого важного для нас, такого щемящего, настоящего в каждой своей детали…
Марина ДАРЕНСКАЯ
