Письма с фронта писали миллионы участников Великой Отечественной. Но мало кому из них довелось пройти на фронте всю войну.
Василий Елизаров, ростовчанин, агроном, младший офицер, артиллерист, регулярно писал письма своим родным. Талантливо описывал фронтовые события, фронтовой быт, разоренную врагами землю, людей, природу, делился своим взглядом на войну, надеждами, мыслями и переживаниями.
Он прожил долгую жизнь – практически весь ХХ век. Многие годы эти письма хранились в семейном архиве, и лишь недавно их собрали в одной книге, к подготовке которой причастен автор этой статьи. Книга еще не вышла, и предварительное знакомство с некоторыми фрагментами писем, написанных в самый тяжелый период войны, по праву принадлежит Таганрогу, на пороге которого идет новая битва за независимость нашей Родины. Может быть, эта публикация даст сигнал к бережному сохранению современных писем с фронта.
19 июля 1941 г.
Здравствуйте, дорогие сынок и дочка! Вот уже подъезжаем к фронту. Скоро фашистов начнем громить по-настоящему. На днях на нас налетел фашистский стервятник и бросил на нас бомбы, но все они угодили в болото и в лес. Боясь наших пулеметов, он летел очень высоко, поэтому не попал в нас. Затем поднялся наш истребитель, и фашист едва успел удрать.
11 августа 1941 г.
Проездом был в Москве. На площади против Большого Театра лежат 2 фашистских самолета. Москву не узнаешь. Замаскировалась. На улицах мешки с песком (от пожаров). Дома закрашены в темные цвета. Магазины завешены – полутемные. Люди сосредоточенные. Ночью спят в метро и подвалах. В метро пускают только с детьми. Две ночи видел, как стервятники налетали на Москву. Зенитки отгоняют их, а они, как мухи, лезут. Налетает их немного – по 20 — 30 самолетов. В Москве разрушений очень мало. Проехал до центра от Лефортова и видел разрушенной только одну трамвайную остановку.
15 октября 1941 г.
Иду в самый тяжелый бой, какого история не знала раньше. Но все мы идем в бой спокойные и уверенные в конечной победе. Мы хорошо подготовлены и вооружены, мы теперь не те, что были. Но война – это война, поэтому нужно ожидать всего. Будем живы – будем счастливы. Если не вернусь, «не журись» долго, будь счастлива с ребятками. Но я уверен, что вернусь домой с победой.
19 ноября 1941 г.
Здравствуйте, мои милые ребятки – Шурик и Лилль! Я здоров и чувствую себя хорошо. Воюем с немцами. Мне с другими ростовскими товарищами пришлось защищать Москву. До нашего приезда на фронт фашисты быстро продвигались к Москве. Со дня нашего приезда – ни на шаг не продвинулись. Вот уже скоро месяц, как они топчутся на месте под градом наших снарядов.
Живем в лесу, в землянках. Часто видимся с Дедом Морозом. Он раскинулся в виде инея на ветвях елей и сосен, растеливается снежным покровом по полям и начинает подшучивать над нами, пощипывая нас то за уши, то за нос. А как увидит Дед Мороз немцев, топает на них своими большими валенками, кричит на них: «Это что за проходимцы, марш с моих владений!». И бегут немцы, скрючившись от мороза, и залезают в норы, которые они роют под крестьянскими хатами. Менее прыткие фашисты, не успевшие спрятаться в норы, замерзают. Дед Мороз кричит: «Погодите, вот я окрепну от летней спячки, тогда достану вас и в норах».
26 декабря 1941 г.
После 2-х-месячной обороны наши части, сломив упорное, ожесточенное сопротивление врага, перешли в наступление. Фашистская сволочь, боясь окружения, отступает, оставляя одно за другим селения. 2 месяца назад селение «К» было занято фашистами. Я хорошо помнил, каким мы оставили это село. Теперь я не узнал его. Половина домов сожжена. Все разгромлено. Мне много приходилось читать в газетах о погромной деятельности фашистских орд, но то, что я увидел, превзошло мое представление. Окна-рамы, двери в домах выбиты, выломаны, сожжены заборы, сараи разломаны. Полы в домах взорваны и изрыты. В сараях глубоко изрыта земля. Фашисты искали добро советских граждан в погребах, подпольях, в сараях. В домах, сараях, дворах – всюду разбросаны, поломаны стулья, посуда, горшки, иконы, подушки, поношенная обувь, швейные машины, сорваны со стен и брошены фотокарточки. Все это смешалось с землей и соломой. Прячась от смертельного артиллерийского огня, фашисты вырыли норы под домами. И когда смотришь на всю эту картину, ощущаешь омерзение, как будто здесь орудовали не люди, а чумные крысы. Все изрыто, изгрызено, поломано, изорвано и загажено. У меня щемило сердце и навертывались слезы, глядя на возвратившихся жителей, которые плакали, сидя у своих пепелищ, или убитые горем рылись в грудах мусора и обломках. Жители подходили к нам, благодарили за освобождение села от врагов и горько жаловались на разгром их жилищ.
Январь 1942 года
В своем письме ты высказываешь опасения по поводу нашей охоты за самолетами. Прошло время, когда наша армия пряталась от немецких самолетов. Теперь, наоборот, при появлении самолетов их встречают дождем пуль, и нет-нет, да собьют один-другой самолет. Стреляем мы из-за укрытия.
26.02.1942 г.
Условия не позволяют писать тебе обстоятельного письма. Пишу кратко. Как всегда, здоров и бодр, чувствую себя хорошо. Читали в газете, какие разрушения причинили Ростову фашистские варвары. За все им, проклятым, отомстим сторицею.
Я теперь выполняю другие обязанности. От меня будет зависеть точность засечки целей. И я приложу все свои силы и способности, чтобы точнее определять и истреблять врага.
4.03.1942 г.
Пишу ночью. Тихо-тихо, не шелохнутся голые ветви на деревьях. Слышатся только шаги часовых. Ночную тишину время от времени разрывают залпы соседних батарей. Это наши батареи ведут ночной так называемый методический огонь, не дающий немцам спокойно спать. Ударит залп, и долго-долго по лесу идет гул пролетевших снарядов. Вчера у меня был удачный день. Вел огонь.
В результате сообщили, что мы разбили роту солдат и штаб. Нашу стрельбу корректировал сам комдив. При нем было много других командиров. Все они наблюдали, как от наших снарядов летели в воздух куски фрицевских тел и были разрушены два дома, где размещался штаб немцев. Крепко, очень крепко достается фрицам от нашей артиллерии.
За последние дни много немцев стало сдаваться в плен. Вид пленных ужасен. Много больных, обмороженных. А главное, их совсем заели вши. Комдив рассказал, что на пленных столько вшей, что жутко смотреть. От них несет псиной. Они месяцами не мылись и не обстирывались. Фашисты пугают нас весенним контрнаступлением. А у нас уверенность, что весной и летом мы будем их бить и гнать еще напористее.
4.03.1942 г.
Спешу поделиться радостью. Наши части сегодня в ночь отбили от врага еще один город. Завтра в сводке информбюро прочтете его название. Долго враг сопротивлялся, но всё же ему пришлось отступить. Мы уже привыкли: как враг начинает усиливать огонь и зажигать селения, значит, он собирается утекать. На этот раз ему не удалось много сжечь. Зато население многих сел угнал с собой. Вот проклятый враг: на что ему население? Куда он его денет? Пропадут люди по дорогам от расстрелов, голода и холода. В особенности достанется детям.
Мы расположились в большом селе. Что это за село, трудно передать. В селе ни души. Все население, от мала до велика, фашисты угнали. Только один седой старик, не пожелавший покидать родного села, лежит распростертый у разрушенного дома с проломанной головой. Ветер развевает его седые волосы. В селе ни одной собаки. Только один старый кот залез в холодную печь и при появлении наших бойцов издал жалкое мяу. По улицам, усадьбам, в уцелевших конюшнях валяются убитые лошади, их сотни. Дома разбиты: двери и окна выбиты, крыши пробиты, полы взорваны. Под каждым домом немцы устроили блиндажи, куда они прятались от наших снарядов и откуда они вели огонь в уличных боях. В сараях, амбарах проделаны амбразуры, откуда они вели огонь по нашей наступающей пехоте. Вокруг села и в самом селе фашисты устроили снежные валы и дзоты. Всюду оборудованы позиции артиллерийских и минометных батарей. Они села превращали в крепости, и все же фашистам приходится «драпать», оставив после себя страшный след. В какой дом ни зайдешь, все вокруг поломано, разбито, садики вырублены. На улицах, дворах и усадьбах валяются пустые бочки, разбитые сундуки, вырытые из ям, куда зарывали их жители со своим добром, подушки, перины, иконы, смятые самовары, ведра, косы, серпы, изорванная одежда. Все-все разбито, уничтожено. Самое главное, угнали людей, неведомо куда… Сколько детей и стариков погибнет по дорогам под снегом!
На второй день в село вернулись две женщины, сумевшие схорониться в подвалах и дождаться нашего прихода. Вид у них запуганных, загнанных, измученных людей, на лицах пугливая радость. «Мы не верим своим глазам, что пришла наша родная Красная Армия, что пришел конец пережитому кошмару». Женщины рассказали, как фашисты издевались. Выгнав жителей из своих домов
в чем попало, без куска хлеба, немцы загнали их в городские подвалы. Даже в подвалах они не давали спокойно жить. «Устроишь, бывало, печь в подвале, ведь холодно зимой, – рассказывает женщина, – а немцы придут и разорят ее или возьмут себе. Приладишь коптилку – темно в подвалах, увидят и отберут. Нажаришь из конины котлет – заявляются и забирают. Нарочно создавали условия, чтобы население гибло… и мы гибли. Многие умерли».
Из всего этого можно сделать только один вывод. Нужно положить все наши силы и во что бы то ни стало, какие бы мы жертвы ни понесли, разгромить вдребезги фашистских разбойников, бессовестных мерзавцев и так их наказать, чтобы их внуки и правнуки помнили этот страшный урок и никогда ни на кого не поднимали своих замаранных рук.
29.03.1942 г.
Еще горит на столике «летучая мышь», но утренний свет, пробиваясь в блиндаж, начинает заполнять его. После бани спал крепко. Вчера вечером натопили блиндаж, нагрели воды, поставили большой круглый цинковый таз (отняли у фрицев) и так здорово выкупались с комиссаром… Мы (и бойцы, конечно) моемся регулярно через десять дней. Какие бы ни были условия, но мы стараемся мыться регулярно. На наше счастье, в последнем наступлении мы нашли и подобрали бочку жидкого мыла. Им мы обеспечены на целый год.
Вчера купаюсь, а сам думаю: «А что как передадут команду вести огонь…». Но вот я, уже выкупавшись, надел рубашку, сушу волосы на голове, а комиссар Тучков уже залез в таз и с жаром моется, наводчик орудия Солонников, что сфотографирован в «Красной Звезде», трет Тучкову спину. Вдруг зазвенел (также фрицевский) телефонный аппарат, трубку к уху… Слышу, с передового наблюдательного пункта передают: «Расчет, по местам, принимай команду». Бойцы бегом к орудиям. Комиссар голый, стоя в тазу, схватил трубку и стал принимать команды, мыло до слез щипало ему глаза. В нижней рубашке, с полотенцем на голове, выбежав из блиндажа, я стал во все горло передавать команды: «По минометной батарее… Заряд пятый… Взрыватель осколочный… Первому угломер 55-77, второму 59-55, прицел 575, батарее три снаряда – огонь!». Прогремели залпы. Ко мне подбежал наш боец – часовой: «т.ст.лейтенант, идите в блиндаж, простудитесь, а я буду передавать команды». «Идите, – говорю, – на свое место, часовому не положено разговаривать». И стал дальше подавать команды: «Стой! Батарея противника подавлена!».
Вернулся в жаркий блиндаж. Мой командир с горьким видом ребенка протирал глаза. Наводчик Солонников плескал ему воду на руки.
Мы боремся за культурный быт бойца. В нашем подразделении вошь не найдешь. Сегодня организуем стирку и сушку белья.
21.04.1942 г.
Стало тепло. Эти дни особенно солнечны и теплы. В лесу так хорошо… Кое-где пробивается травка. Птички поют на все лады. И не верится, что в любую минуту может со страшным воем вдруг прилететь и разорваться вражеский снаряд или бомба, сброшенная с самолета, взрыть землю, в щепки разнести деревья, в куски изорвать человеческие тела и одежду.
Появились бабочки. Как-то иду с секретарем партбюро, летит красивая желтая бабочка и села. Я ловко накрыл ее ладонью и поймал. Подержав в руке, я выпустил ее. Секретарь и говорит: «Вот видишь, «фрица», если бы поймал, не выпустил бы его живым». Будучи агрономом, в другое время пойманную бабочку как вредителя с/х-ва я уничтожил бы, а теперь, действительно, пожалел ее. Оказывается, война не всегда и не всех делает более жестокими.
01.07.1942 г.
По дороге застал дождь, и пришлось пробежаться. Бежали с бойцом с километр. Спрятались от дождя в чужом блиндаже. Боец удивлялся, что я старше его на десяток лет, а бежал, обогнав его, не чувствуя усталости. Это без тренировки, а с тренировкой и 3, и 5 километров пробегу, несмотря на свои сорок лет. Подумать только, мне уже сорок лет, а чувствую я себя по-прежнему 25-30-летним.
1.08.1942 г.
Все эти дни нахожусь под впечатлением от падения Ростова н/Д. Немало придется пролить теперь крови для того, чтобы отбить Ростов и другие южные города. А то, что их снова отобьют, я не сомневаюсь.
25.08.1942 г.
Мы здесь понемногу помогаем колхозникам убирать озимые. Яровых здесь нет, не сеяли, не надеялись, что будут убирать. Я тоже косил рожь. Несмотря на то, что лет 15, если не больше, не держал косы, косил по всеобщему признанию хорошо. Рубашку снял и косил, как настоящий косарь. Жаль только, мало здесь хлебов, не то, что было на юге. Вчера ночью дал дизель возить хлеб в скирды. Колхозники очень рады, т.к. лошадей у них осталось всего лишь 9 шт.
9.10.1942 г.
Написал в армейскую газету статью «О стрельбе при задымлении», в которой описывал свое приспособление. Поместили статью. Вышлю ее на сохранение. Сейчас готовлю большую статью для «Красной Звезды» «О рождении снайперов». Вот видишь, какая у меня обстановка, что имею возможность писать статьи.
Мы снова на новом месте. Снова много земляных работ. Жаль было оставлять хорошие блиндажи, но здесь выстроил еще лучше. С двумя окнами, так что днем работаю без лампы. На полах, просторно и кирпичная печь. Тепло, светло и уютно. В нем нас трое.
Не думай, что мы здесь только землю роем. Между боями много занимаемся изучением военной техники. Теперь мы стали высококвалифицированными артиллеристами. Это без бахвальства, это на самом деле. Я самый счастливый в полку, т.к. моя семья далеко от фронта. У всех остальных семьи в оккупации.
17.10.1942 г.
Встал в 4 часа ночи. Вообще я встаю всегда в 6 ч. утра. А сегодня встал раньше. Нужно было написать одному бойцу боевую характеристику для представления к награде. Фамилия его Дорошенко – коммунист, хороший боец. Став снайпером, он за два дня убил пятерых бандитов. На охоту продолжает ходить. Вот за это его представили к награде. Снайперское движение в нашей батарее развито хорошо. У нас имеется уже 4 снайпера, которые все вместе убили 176 фрицев. Один наш снайпер т. Мохалов уже убил 132 фрица. На его груди уже красуется орден Красного Знамени. Готовы идти на охоту еще пять бойцов. Мы бьем эту нечисть не только из своих орудий, но и из винтовок. Я сам хотел бы пойти на охоту за фрицами, но нас, командиров-артиллеристов не пускают. В случае чего некому командовать, а артиллерия – дело сложное.
Виктор ФАЙН
Фото предоставлены автором и Марины Даренской (из архива)
