Три четверти века прошло. Но Великая Отечественная война продолжает болью отзываться в наших сердцах. Таганрожец Андрей Сергеев не думал и не гадал, что, разбирая документы своей 90-летней мамы Надежды Петровны Сергеевой, найдет папку с письмами своего двоюродного дяди, Анатолия Алексеевича Лунёва, погибшего при освобождении Польши, в августе 1944-го. Там – не только свыше ста писем, но и официальные документы – благодарности, наградные листы… И похоронка. Их даже боязно брать в руки: бумага – тонкая, полуистлевшая.
17-летний Анатолий Лунёв накануне войны: в годы войны было не до фотографий…
Шинель и пиджак
Эти бумаги – летопись одного года войны глазами одного таганрожца.
Красная Армия освободила Таганрог от немецко-фашистской оккупации 30 августа 1943 года. Уже через 4 дня, 3 сентября, Анатолий Лунёв ушёл на фронт – в составе вновь сформированной Таганрогской дивизии. В армию его не призывали: он был добровольцем. Ради того, чтоб его взяли, приписал себе год: по документам оказался 1923 года рождения, хотя в действительности родился 20 марта 1924-го.
В начале сентября 1943-го в Приазовье была страшная неразбериха. Когда Анатолий и его однополчане гнали фашиста на запад, в сторону Мариуполя и дальше, — местные жители прятались от них. И лишь потом, поняв, что это – свои, красноармейцы, радостно встречали, причем не цветами, не хлебом-солью, а спелыми арбузами. Про то, как их встречали и кормили освобожденные соседи, — первое письмо.
Бойцы Таганрогской дивизии бить врага шли в своей, в гражданской, одежде и обуви; оружия не хватало. Судя по всему, вооружались постепенно – тем, что оставалось от раненых и убитых – как своих, так и немцев. Впрочем, раненых, отправленных в госпиталь, комиссованных, было больше, чем убитых. Но Анатолий радовался тому, что оставался в строю: «Я жив и здоров,» — рапортует он почти в каждом письме. Хотя было и ранение. Но довольно легкое. Он считал, что ему повезло. Уже через полгода среди его сослуживцев почти не осталось тех, с кем выходил из Таганрога.
Со временем как вооружением, так и обмундированием стало обеспечивать и родное командование. Правда, сукно шинельки было слишком уж тонким: Анатолий об этом не писал, но это становится понятным — очень уж горячо боец благодарит маму за то, что убедила в начале осени надеть теплый пиджак, с которым не расставался, носил под шинелью.
«Как там моя рыбка?»
На каждом письме – печать: «Проверено военной цензурой». Думается, у цензоров проблем с Анатолием не было: по письмам видно, что парень – умный, понимающий. Восхищает и его грамотность: в письмах практически нет ни орфографических, ни пунктуационных ошибок.
И как же много Анатолий находит поводов для радости! Помылся, и мыла было достаточно! Ботинки все еще целы! Выдали сапоги! Очередной марш совершали не пешком, а в кузове машины! Мокрые, холодные, по разрешению командира пять километров шли по грязи с линии фронта в тыл, там в какой-то избе обсохли, обогрелись! Вместо винтовок выдали автоматы! Ночевал не в окопе, а в землянке!
В одном из писем Анатолий пишет о том, как он читал друзьям-однополчанам полученное им из дома радостное сообщение о том, что Советское государство оценило былую помощь его мамы героическому Таганрогскому подполью: это для него было особой радостью.
Анатолий Лунёв, как и большинство таганрожцев, имеет не только светлую голову, но и чувство юмора; описывает многие забавные ситуации. Как-то при перестрелке нашу линию обороны прорвал… целый табун жеребят. Анатолий понял, что даже им у немцев – плохо. Однажды в туманный день в деревне, занятой нашими, оказался немецкий повар с полевой кухней: заблудился.
Этот парень всегда оставался оптимистом. С наступающим Новым 1944 Годом он родных поздравил даже дважды. В одном из поздравлений пишет:
«Здравствуйте, дорогие, родные! Шлю вам свой пламенный привет! Поздравляю вас с Новым годом. Не забудьте выпить и за меня. Выше подымайте рюмку, а я выше подыму винтовку – смерть и гибель фашистских гадов. Выпейте за скорую победу над врагом, за скорое окончание войны…»
Бумаги в папке – повесть в письмах. Повесть о настоящем, очень светлом человеке, еще практически мальчишке…
«Часто вспоминаю о доме, о знакомых, родных. Но ничего – скоро увидимся!»
В своих письмах многих перечисляет по именам, спрашивает, как у кого дела.
«Напиши, что с велосипедом,» — просит младшего брата Бориса. Вспоминает, как ездил на велосипеде из Таганрога в учхоз.
«Как там моя рыбка?» — спрашивает. Нет, это – не про любимую девушку: её у него еще не было. Это – про аквариумную рыбку.
«…Вернусь героем»
Домой, по адресу: Таганрог, пер. Смирновский, 47, приходят не только письма Анатолия, но и официальные бумаги на него, в том числе — касающиеся его званий, должностей, наград, среди которых – Орден Красного Знамени.
В своей роте он был избран комсоргом, назначен помощником комиссара. Издавал боевые листки. За год из рядового бойца вырос в старшего сержанта, в командира минометного расчета; шли бумаги на звание старшины; он писал родным, что должен ехать на офицерские курсы, станет младшим лейтенантом.
«…Вернусь героем. Старшина Лунёв.» Так он заканчивает одно из последних своих писем…
Анатолий пишет часто. Домой, родной семье, за год – свыше ста писем. Однако, судя по всему, он писал и другим: те послания не сохранились. Пишет порой на клочках – в свободные минуты, на том, что было. Хотя наряду с письмами-треуголками-самоделками есть и написанные на типографских листах: каждый лист одновременно – и письмо, и конверт. Пишет, в основном, химическим карандашом, так что разобрать написанное – нелегко.
А вот письмо от его сослуживца написано чернилами. Черными. Григорий Колоденко 23 сентября 1944 года пишет родным Анатолия, что получил от них их фото, о котором просил его друг и командир Анатолий Лунёв, так скучавший за ними. Григорий отправляет это фото по обратному адресу и сообщает о том, что он похоронил Анатолия, героически погибшего ровно месяц назад, 23 августа, при освобождении от немецко-фашистской оккупации Польши у местечка Каменчик. Об этом же говорится и в похоронке, напечатанной и отправленной родителям героя 23 октября 1944 года…
Вспомнит ли мир спасенный?..
Гибель Анатолия на войне оказалась не последней трагедией для его родителей. В 1947-м они потеряли и второго своего, младшего сына, Бориса. Он участвовал в восстановлении Таганрога, работая под открытым небом, застудил легкие…
Вырастив и потеряв двух сыновей, Алексей Николаевич Лунёв и Зинаида Дмитриевна Стаменская официально оформили свои отношения: до этого они не были расписаны. В первой половине 1990-х Алексей Николаевич и Зинаида Дмитриевна Лунёвы один за другим оставили этот мир. Но папка с письмами Анатолия уцелела. Жена Андрея, известная в Таганроге художница и педагог Светлана Сергеева делится:
— Дядя Леша и тетя Зина друг друга поддерживали, очень заботились друг о друге. Старенькие были совсем. Потом, когда дядя Леша умер, — тетю Зину взяла к себе мама Андрея, Надежда Петровна, досматривала её. И после тети Зины осталась эта папка.
Таганрогский фотограф Александр Захаров, товарищ Андрея Сергеева, все сохранившиеся в этой папке артефакты отсканировал, перевел в цифровой вид, обработал, на экране компьютера читать эти письма гораздо легче, чем с бумаги. И не так боязно. Андрей теперь ищет возможность разместить эти свидетельства истории в интернете.
Племянник погибшего героя поставил перед собой задачу найти фото красноармейца Лунёва; Сергеев надеется, что ему в этом поможет его тезка, военком Таганрога Андрей Першин.
Андрей Сергеев, открывший для себя в этом году историю своего дяди, благодаря интернету смог выяснить, где находится братская могила, в которой его останки: освобождая польское местечко Каменчик, 130-я стрелковая дивизия II формирования понесла значительные потери, среди погибших был и Анатолий Алексеевич Лунёв. Однако на обелиске нет ни фотографии, ни даже имени и фамилии таганрожца Анатолия Лунёва. Пока что нет, но будут, — решил Андрей Сергеев.
И хотя с Польшей ныне у Российской Федерации – непростые межгосударственные отношения, — таганрожец Андрей Олегович Сергеев справедливо полагает, что поляки пойдут ему навстречу. Ведь 75 лет назад Анатолий Алексеевич Лунёв и его сослуживцы спасли от «коричневой чумы» не только свое Отечество, но и Польшу, и, к слову, саму Германию, и весь мир.
Владимир ПРОЗОРОВСКИЙ
