Напоминаем, что в преддверии 125-летия Раневской кинокомпания «Star Media» по заказу Первого канала при поддержке Министерства культуры РФ начала съемки фильма о великой актрисе. Проходят они и в Таганроге. На съемочной площадке в роли актера массовки побывал и наш обозреватель Владимир Прозоровский. Он делится своми впечатлениями от кинопроцесса.
Благодаря «Фаине» Таганрог у киношников таки стал Таганрогом. До этого он был Одессой, Севастополем, Новороссийском… Да как он только не назывался — Азовское море на экране практически неотличимо от Черного. Но любовь кинематографистов к нашему городу объясняется не только этими моментами. Мало где местные жители столь терпимо и доброжелательно относятся ко вторжению в их жизнь таких вот гостей, перекрывающих движение по дорогам и даже по тротуарам. К тому же таганрожцы отличаются особой любовью к искусству и скромными запросами. Поэтому, даже если фильм снимается в Ростове-на-Дону, массовку туда везут из Таганрога.
Ради взгляда на кинопроцесс изнутри в актера массовых сцен (АМС) на целый день превратился и корреспондент «Таганрогской правды». Каков же он, мир кино, «с изнанки»?
Дочь-барышня и мать-крестьянка
Кастинг проходил еще в мае. 2 июля мне сообщили по телефону, что я нужен «Фаине» уже на следующий день, в субботу, в 11.00. Явился в назначенное время по указанному адресу: Добролюбовский, 7 — раньше здесь размещалось Таганрогское медицинское училище, потом – проектный институт, а теперь оно временно стало «домом Фельдманов». В это время полным ходом шли работы: штукатурили само здание, красили столбы вокруг него, снимали дорожные знаки…
Нас, актеров массовых сцен, собралось всего с десяток. Нам выносят пару раскладных лавочек, ставят их в тени: это – северная сторона дома; потом по двое приглашают в костюмерную и гримерную. Мы с Константином идем последними: нам в гримерную не нужно, наши собственные бороды всех устраивают. Костя превращается в сурового зажиточного крестьянина, в настоящего кулака, я – в мастерового; он меня берет под свою опеку: я – дебютант, а он уже сбился со счету, в каком числе кинопроектов участвовал.
Кино-женой Константина становится Женя. Это – ее второй фильм (первым был «Хозяин», снимавшийся недавно, в конце 2020-го). Евгения – профессиональная ведущая праздников, а в кино попала благодаря дочери, занимавшейся в театральной студии. В «Хозяине» Женя — вся израненная восточная красавица, попала в рабство. А ее фотография в этом образе потом попала в Интернет –долго пришлось объясняться со знакомыми…
Ольга пришла вместе с дочкой Машей и ради нее: девочка мечтала попасть в кино, и ее мечта сбылась. Сама Оля – крестьянка, а вот ее Мария – маленькая барышня, ее киномама – уже опытная актриса массовых сцен Светлана. Ольга, глядя на них, буквально светится любовью и радостью: «Они даже похожи!»
«Не дрожи! Ты же труп…»
Виктор, Дмитрий и Максим, как и мы с Константином, — простые мужики. То ли дело Леонид: он – с тросточкой и газетой; в свое время, будучи студентом Таганрогского колледжа морского приборостроения, пришел в Молодежный театр Нонны Малыгиной, потом получил высшее финансово-экономическое образование, работал в банке, но банк закрылся, теперь Леонид – профессиональный актер массовых сцен, благо киносъемки в Таганроге не переводятся.
Но самый колоритный среди нас – Владимир Иванович, дворник с окладистой седой бородой. Раньше жил и работал в Москве, там и начал сниматься в кино: сподвигла дочь. Ныне она – выпускница Института театрального искусства имени Иосифа Кобзона, осталась в столице, работает по полученной специальности. А вот Владимир Иванович и его жена, выйдя на пенсию, переехали в Таганрог. Самыми высокооплачиваемыми для него стали съемки в рекламном ролике: получил «пятерку» (пять тысяч рублей), правда, сам ролик нигде потом не увидел. А самым памятным стал фильм, где его взяли дублером артиста: он играл труп в самолете.
К слову, таганрожец Дмитрий тоже снялся во множестве фильмов, но и он больше всего гордится тем, что дублировал артиста: был трупом утонувшего в своей машине дальнобойщика. Труп вытащили из воды, на улице был мороз. Главным было не трястись от холода…
В кадре и за ним
Наш бригадир – москвич Сергей. Вызывает нас по одному или по двое, дает каждому задания. Они простые: мы – живой фон для артистов, приходящий в движение после набора слов-команд. Например, Владимир Иванович исправно работает своей метлой. Я пока не задействован, поэтому заглядываю в специально установленную палатку, где стоит монитор с картинкой, снимаемой оператором. Вижу, что актеры массовых сцен движутся, в основном, даже не попадая в кадр. А дублей – много…
В снимаемых сценах задействованы всадники на лошадях. Это – революционеры, у каждого на груди – красный бант. Лошади, как и всадники, как и актеры массовых сцен расплачиваются за «косяки» артистов: то господин при посадке в экипаж роняет свою тросточку, то вовсе забывает сесть в экипаж… Красные кавалеристы стоят на Греческой, потом выезжают на Добролюбовский, и снова – на исходную позицию. 
Сцена отснята. Новая – ближе к углу. Вместе со своей метлой перемещается и Владимир Иванович. Теперь у него – одновременно два полезных дела: снимаясь в кино, он подметает свежий лошадиный навоз.
Что касается двуногих, у нас – туалет на колесах: автофургон со специальными кабинами, с особыми шлангами, подключенный к водопроводу и канализации. Так что незадействованные пить могут, сколько влезет. Чай, кофе, печенье, самообслуживание. Особенно повезло Максиму: налил себе кофе, сел с ним на лавку. А тут – бригадир: «Пошли!» Когда вернулся, кофе был уже остывшим, но вкусным, как никогда. Лошадям дают пить из ведер.
Всем нам повезло: в субботу было не слишком жарко.
Таланты без поклонников
Мариэтта Цигаль-Полищук, играющая молодую Раневскую, в съемках пока не задействована, сидит на раскладном стуле почти рядом с нами, со свободной массовкой.
— Дочь Любови Полищук. Похожа и на маму, и на Раневскую.
— Смолит сигарету за сигаретой. Как Раневская.
— Да ну! Раневская в молодости еще не смолила!
Артистка бросает курить, ломает с деревцев нижние ветви, идет к пока что отдыхающим лошадям, те с благодарностью жуют листья.
Накануне, когда съемки велись возле Чеховского театра, с Мариэттой познакомился наш бильд-редактор Анатолий Ивашов: он увидел, что во время отдыха она рисовала, и неплохо. А вот всем остальным возле театра фотографировать запретили. Но фотохудожник Сергей Плишенко после этого дозвонился в Москву, получил разрешение у руководства кинокомпании, и на Добролюбовский пришел победителем. После этого фотографировать уже никто никому не запрещал. И фотографов было много, как никогда.
А Костя из нашей массовки оказался талантливым постановщиком. Пользуясь тем, что каждый из нас – в образе, с реквизитом, он в соавторстве с остальными создал сразу несколько постановочных жанровых фотокартин.
Дышите! Не дышите!
Главные на съемках, конечно, москвичи. На месте они набирают помощников. И спокойный тихий Таганрог начинает жить по-московски: много беготни, криков, суеты. И много дыма, пускаемого в глаза. В буквальном смысле. Белый дым нужен по киношной технологии. Дым сладковат, но неприятен. К месту съемки он подается по длинному толстенному рукаву, похожему на гигантскую змею. Меняется место съемки, люди перетаскивают эту «змею». Лошади в страхе шарахаются.
Среди множества людей один человек – в лицевой медицинской маске. Это костюмер Александр. По его словам, он вчера отравился, после этого провел бессонную ночь в поезде «Москва-Таганрог», на верхней боковой полке плацкартного вагона. «Не хочу ни есть, ни курить», — признается. Он считает, что мог заболеть, боится кого-нибудь заразить. Спустя несколько часов снова его вижу: без маски, бодрого, здорового. Таганрогский воздух – животворящий. Не зря именно этим воздухом в детстве и юности дышали как Чехов, так и Раневская, оставившие Таганрог ради того, чтобы попасть в Москву и в бессмертие.
Искусство требует жертв
Нам, людям простым, повезло: у нас и наряды – простые, легкие. А вот Светлане-барыне пришлось помучиться.
— Светлана! Что же вы стоите? Садитесь! Отдохните!
— Что вы! Я вся мокрая. Если сяду, ко мне все прилипнет.
А в глазах – сладостное страдание мученицы: искусство же требует жертв! Потом, правда, села.
Опытные коллеги меня предупредили, что на съемочную площадку меня за весь день могут и не вызвать, но все равно заплатят. Но ближе к вечеру всех нас, «резервистов», призвали. А многие пошли на второй выход. Съемки были уже на другом углу – на пересечении Добролюбовского и Петровской, у исторического здания металлургического техникума.
На этом перекрестке те же всадники на тех же лошадях теперь уже были казаками. Старший из них, оставаясь в седле, отдает команды. Один из помощников режиссера хватает коня под уздцы. Но так всадник – застывший. Тогда он бьет в бока своего коня, которого по-прежнему держат под уздцы. Несчастное животное не понимает, что от него хотят. На всю Петровскую – маты. Когда матерщинник оставил коня в покое, и он, гарцующий, и его всадник со своими ролями прекрасно справились.
Три короткие сцены, но множество дублей, разные ракурсы. А мы, массовка, все ходим. На мне – кирзовые сапоги без портянок. И я вспоминаю армию. Вспоминаю молодость – свою и Раневской. И думаю: «Натру мозоли! Ну и пусть! Искусство требует жертв!»
Мозоли я не натер. За 8 часов работы мне выплатили 800 рублей. Это был самый легкий и ненапряжный рабочий день в моей жизни. Но больше сниматься в кино не планирую. Пока. А там – кто знает: может, я уже «подцепил» «киновирус»?..
Эксклюзивное интервью с режиссером фильма читайте 16 июля
Фото Анатолия Ивашова и Сергея Плишенко
