Николай Ливада — художник, сценограф, живописец и график, приехал в Таганрог в далеких 70-х годах прошлого века. Приняв горячее участие во многих знаковых проектах, изменивших лицо города, Николай Николаевич поделился интересными фактами и воспоминаниями.
«Три сестры» на пятерку
«Много лет назад мой педагог меня озадачил, сказав: «иди учиться в театральное отделение». Он пояснил: «Будешь служить в театре, общаться с громадным кругом людей, связанных с искусством, с культурой. Художнику это очень полезно». Готовился я в институт, а вышло, что поступил в Ростовское художественное училище им. М. Б. Грекова. Курс в театральном отделении окончил за три года, хотя остальные учились по четыре», — вспоминает Николай Ливада.
Он попал в Таганрог в 1968 году.
«Направили на работу, и я остался здесь жить, – понравился город. Первый раз приехал сюда в феврале, когда всё было в снегу. После Ростова попал в такую сказку! Раньше жил в больших городах — не нравилось. А в Таганроге понял – это то, что надо. Привлекла его уютность: я просто обалдел от этих улочек, перспектив, здания театра с его богатой историей», — вспоминает Николай Николаевич.
Художник начал творческую деятельность в театре с чеховской драматургии, хотя ранее планировал писать диплом по опере Александра Бородина «Князь Игорь», собирал материалы. Из таганрогского театра приехали в училище режиссеры: их художник собирался на пенсию. Для работы порекомендовали Николая Ливаду.
«Я знакомился с творчеством Чехова, но не с драматургией, а тут — «Три сестры»! Три режиссера драматического театра говорили со мной одновременно, и у каждого был свой взгляд. И всё же они дали смутное представление, с какой стороны нужно начинать», — отмечает художник.
На ту пору у Николая Ливады не было яркого примера работ каких-то авторов, которым хотелось бы подражать.
«С горем пополам я подготовил спектакль. Опыт за три года учебы на театральном направлении в подметки не годился этим трем месяцам в театре! Мне не понравился результат, но режиссеров он устроил. В ту пору я оказался единственным, кто перед выпуском из училища оформил настоящий спектакль», — рассказывает Николай Николаевич.
В прессе вышла громадная статья об этом спектакле, куда вошла подборка декораций Николая Ливады, многие хвалили работу. Критики из Москвы, напротив, нашли в сценографии несоответствие моде того времени. Спорили, но пятерку за диплом все-таки поставили.
В 1969 году, окончив училище, молодой Николай стал главным художником Таганрогского драматического театра им. А.П. Чехова, и работал там около 30 лет, а в 1974 году ему присвоили звание Заслуженного работника культуры РСФСР. С тех пор Николаю Николаевичу приходилось заниматься сценографией для постановок Чехова неоднократно. Это были постановки «Дядя Ваня», «Три сестры» и другие, кроме «Вишневого сада», хотя художник начинал работу и для этой пьесой. В помещении музея «Лавка Чехова» также однажды вышел спектакль по Чехову — «На большой дороге», который Николай Николаевич готовил, как художник-постановщик, и постановку показывали по центральному телевидению. Эскизы Николая Ливады сегодня находятся в музеях — в Литературном имени А.П. Чехова, в таганрогском художественном.
Беседы об искусстве
«Когда я только пришел в театр, в Таганрог после учебы вернулся Леонид Стуканов (художник, педагог). На год старше ребят из моей группы, он учился со вместе Александром Ждановым, которого позже считал своим учителем. Мы с Леонидом стали дружить»,- вспоминает Николай Николаевич.
Художники часто и подолгу общались, беседовали об искусстве, живописи. Еще Стуканов (его прозвали Графом за особенные манеры) приходил на театральные премьеры, в особом костюме, с чубом торчком, как у грустного клоуна. Публика на него косо посматривала, считая чудаком.
При Советах Леонида Стуканова не принимали в Союз художников СССР, его работы – яркие, талантливые, самобытные — на выставки не брали. Они, как и их автор, не укладывались в некие идеологические шаблоны.
«А когда все это рухнуло во время 90-х, я сказал: «Ленька, давай! Мы сейчас сможем тебя принять в Союз художников!». Быстро собрали и отправили его документы, и Стуканова приняли в СХР в 1996 году. Его работы попали на большие престижные выставки и получили высокую оценку критиков. На углу переулка Итальянского и улицы Фрунзе находилась мастерская Леонида, и я туда часто захаживал – помню мольберт, на полу аккуратно разложенные краски», — рассказывает художник.
О Стуканове Николай Ливада отзывается, как об очень талантливом и добрым человеке. Он вспоминает, что незадолго до трагической гибели Леонид Стуканов стал чаще выпивать, писал мало, краски покрылись пылью. Последняя его работа, композиция в смешанной технике с письмами Жданова, оставалась на мольберте довольно долго. После того, как Графа не стало, многие его картины пропали бесследно.
«Большую часть по дешевке скупил какой-то делец из Ростова. Осталось немного графики, да что-то в частных коллекциях и у его близких друзей», — с сожалением отмечает Николай Николаевич.
Витражи «Старой крепости»
Вернемся к 70-м годам прошлого века. Поработав в Таганроге, Ливада вскоре познакомился с архитекторами.
«Мой друг Владимир Черепанов стал главным архитектором города (с 1979 по 1990 год, примечание автора). Тогда же в Таганрог вернулся, поработав «по городам и весям», Виктор Палко (он учился одновременно с Николаем в училище имени Грекова, и Виктора сначала «распределили» на Урал) и стал главным художником города. В то время на пост 1-го секретаря Таганрогского горкома КПСС пришел Борис Зубрицкий (работал первым секретарем с 1973—1982г.г.). Его волновало, что город старинный, с богатой архитектурой, но неухоженный. Однажды Зубрицкий собрал для встречи представителей Союза художников, архитекторов. Он зажег нас своими речами, мы почувствовали, что нужно сделать в Таганроге что-то интересное. Так задумали кафе «Старая крепость». Вычистили запущенный подвал, забитый мусором до самых сводчатых потолков, в процессе уборки нашли даже пару бутылок старинного вина — его работяги выпили, — вспоминает Николай Николаевич. — Как раз в это время город приехали после института скульпторы, Владимир и Валентина Грачёвы – муж с женой, и тоже стали заниматься городом, работать над монументом «Клятва юности», подняли всех «на уши», расшевелили. Зубрицкий выделил им мастерскую. Это же огромная и кропотливая работа – сделать такую скульптуру! Ее отлили из железобетона и покрыли тонкими листами отчеканенной меди».
Творческая компания расширилась до громадных размеров. Виктор Палко делал проект «Старой крепости», рисовал эскизы — мебели, цветных витражей. Грачёвы изготовили изразцы для камина, выложили его плиткой и расписали. По эскизу Грачева выполнялись «кованные» двери — с помощью гальванопластики.
«После перестройки кафе прикрыли. Стена, где я изобразил портреты сподвижников Петра, оказалась залита кипятком из порванных труб отопления. Доски повело, их выбросили. Куда делся камин, мебель, витражи, кованные двери — неизвестно», — сетует художник.
Темперой по кракелюрам
Николай Ливада рассказал еще об одном любопытном проекте тех удивительных времен. Тогда художника попросили оформить большую стену для кафе «Театральное» (с 1976 по 1990-е годы находилось в особняке первой половины XIX века рядом с театром). Сюжетом выбрали картину «Свадьба» по мотивам пьесы А. П. Чехова.
«Город сделал заказ, я загорелся и позвал Стуканова и Палко заняться этой работой. Правда, позже они отошли в сторону и увлеклись другими делами. Когда готовили стену, нанесли левкас (штукатурку), но слишком торопились, и основа потрескалась. Я писал по кракелюрам эмульсионной темперой, и трещины придали изображению некий налет древности», — отмечает Николай Николаевич.
Картина объединила десятки портретов талантливых и узнаваемых современников Николая Ливады, да и образ Чехова присутствовал на картине – чуть в стороне от всех. Среди гостей «Свадьбы» Николай Николаевич изобразил Виктора Палко с граммофоном, добавил и свой автопортрет, художников Стуканова, Николая Бондаренко, архитектора Черепанова. Из сотрудников театра изобразил Николая Кузнецова, Евгения Нестюрина, Анатолия Аршавского и других. Художника Степана Чумакова написал Леонид Стуканов: манера его работы отличалась, хотя в общей картине это не бросалось в глаза.
«Месяца три мы с Лёнькой ковырялись. Фотограф Алексей Дульнев снял мой портрет на фоне этой стены. Сегодня от наших затей ничего не осталось», – сожалеет Николай Ливада.
После перестройки здание сменило владельца, туда пришел банк, и сделал спешный ремонт. У художника есть маленькая надежда, что этот объемный исторический рисунок не снесли со стены, а просто закрыли гипсокартоном. Тогда картину возможно восстановить…
Марина Даренская, фото автора
