Больше недели Таганрогский чеховский театр встречал гостей международного театрального фестиваля «На родине А.П. Чехова». Одну из самых необычных постановок «Хамелеоны» представил театр из Казани «Созвездие-Йолдызлык». О театре, спектакле и жизненном кредо мы поговорили с режиссером Александром Тумановым.
— Александр Дмитриевич, начнем с самого, пожалуй, интересующего вопроса: как вы в таком молодом возрасте – 28 лет, стали главным режиссером?
— В 2018 году я окончил ВГИК, курс Владимира Меньшова и Веры Алентовой. Но попасть в театр в Москве мне не удалось. Дело в том, что восприятие театра у меня было не совсем верным. Тогда для меня современной была, к примеру, «Принцесса Турандот» 1972-го года. А театр оказался другим, не таким классическим, как я это видел. И я принял решение пойти на режиссуру. Окончил магистратуру Щукинского училища, вернулся в Казань, чтобы поставить дипломный спектакль, и дальше пытался устроиться в Москве, но уже в качестве режиссера. У меня была договоренность с Московским Новым драматическим театром. Но началась эпидемия ковида, все планы заморозились, я год сидел без работы. В какой-то момент общественному движению «Созвездие-Йолдызлык», генеральным продюсером которого является мой отец Дмитрий Туманов, предоставили здание для создания театра. К открытию планировалась постановка комедии плаща и шпаги «Изобретательная влюбленная» Лопе де Вега. Ставить должен был известный режиссер Кирилл Вытоптов. Но не срослось. Открытие театра близилось, и отец предложил мне поставить спектакль. Ситуация в Москве была тяжелая, как впрочем, во всей нашей культурной среде. Денег стали платить меньше, да и само качество работы, как мне кажется, понизилось. Москва — такое место, где принято манкировать каким-то новшеством моды. Как говорил Вахтангов: «То, что модно, то – пошло». Для меня это было тяжело – я рос немного в другом театральном мире. Поэтому поневоле согласился, хотя выбор был тяжелым: мне не хотелось возвращаться в Казань, казалось, что это некий шаг назад. Да и работа с семьей — это сложно. Знал, что не обойдется без неприятных слухов о протежировании, да и отец всегда был против того, что места дают по именам, а не по заслугам.
Тогда же я понял, что слухи были, есть и будут, но если занимаешься своей профессией, нет разницы, как ты выглядишь в глазах других. И вернулся в Казань. Огромным везением стало то, что мы создавали театр фактически с нуля – проводили кастинги, искали артистов, вокалистов. И пришло осознание, что я, наверное, единственный человек в России, которому дали в руки театр, возможность набирать людей, единомышленников. Не принудительно, а на рукопожатии, на честности и открытости. Взгляды встретились, пробежала улыбка – и ты понимаешь, что это твой человек.
Мне показалось нонсенсом, что мне предложили стать главным режиссером. Не могу сказать, что у меня это отлично получается, потому как опыта мало, и, в конце концов, это совершенно другая профессия. Но у нас замечательная команда, и всегда можно надеяться на помощь и наставничество. Я очень благодарен своему отцу, Республике Татарстан, что они дали мне возможность заниматься любимым делом, не искать денег для постановок, не унижаться, а заниматься творчеством.
— Каков, как вам кажется, ваш театр?
— Считаю, что наш долг как служителей искусства – сохранить культурные ценности, традиции русского психологического театра, при этом не уйти в псевдоклассику, в нафталин, а сохранить классический подход к требованиям к актеру, к режиссеру, ведь театр всё же базируется на научных принципах. Есть свои законы. Свет, звук — это всё физика и психология, всё поддается критериям оценок, которые были выкованы Станиславским, Мейерхольдом, Вахтанговым, Чеховым. Мы должны держаться за них для будущих поколений. Мне кажется, было бы страшно и обидно, если бы наши дети смотрели больше ТВ, чем ходили в театр, и внимали западные ценности, а не наше чувство любви к Родине, милосердие, заботу о порой незнакомых людях.
В театре служат. И эта служба тяжелая. Мы пытаемся спорить с вечностью, а не с сиюминутными проблемами, а значит, должны всецело верить в то, что делаем. Грязи, ужаса быта, декаданса, злобных шуток в жизни много, а мы всё-таки немножко другими вещами занимаемся, и есть огромная надежда, что однажды зрителю это наскучит, и он придет к красоте, благородству. Это будет непривычно, может быть, сначала покажется неправдой. Но часто искусство и не должно быть правдой. Мы ходим в театр для очищения души. Вот это важное дело я пропагандирую.
— По какому принципу для постановки были выбраны именно эти рассказы Антона Павловича?
— На самом деле это идея нашего художественного руководителя Дмитрия Платонова. Чтобы как-то привлечь школьников в театр, он хотел видеть в репертуаре спектакль для них. Доверили поставить его мне, но я выбрал только «Драму», потому что «Толстый и тонкий», «Хамелеоны», «Дипломат» — рассказы, которые мы все читали в школе (уже сложились свои образы, которые, возможно, не совпадут с нашими представлениями). Но я придумал, как это сделать, загорелся. Решил, что будет правильным поставить его с современным взглядом по классическим принципам. А гротеск и фарс, иногда граничащие с клоунадой, как мне кажется, тождественны ощущениям молодого Чехова, его быту, когда он начинал писать рассказы. Чехов в Москве, как правило, — «Вишневый сад», «Дядя Ваня», и это декаданс, метровые паузы, пафос. А у меня ощущение, что Чехов другой, более интересный, живой человек. Зачастую из него делают памятник, а он любил Россию, заботился о ближних, вкладывал деньги в библиотеки, школы… Он видел жизнь, видел русского человека и писал о нем с любовью, но о таком, каков он есть, без налета «пудры». Мы решили гротеском укрупнить и взглянуть на его классические рассказы увеличенно, чтобы проглядывала маска, чтобы конфликт и предлагаемые обстоятельства были настолько острыми, что доходили бы до фарса. Тем самым укрупнились чеховский текст и проблемы, о которых он говорил. Не знаю, как у нас это получилось, но надеюсь, зритель нас принимает и понимает, потому что мы бы очень хотели сохранить память великих нашего театра, литературы, показать, что классика остается интересной. Времена меняются, но так же, как тогда, людям приходится быть хамелеонами, подстраиваясь в жизненных обстоятельствах, и иногда они в этой ситуации теряют человеческую суть. Это очень жизненный вопрос: надо ли ломаться? И как жить, сломавшись? Вот об этом наш спектакль.
Признаюсь, что не хотел бы ставить для детей. Но попросили. Надо сказать, в Казани школьники «тяжелые» — зачастую их гонят в театр, а им это совершенно не интересно. Они ходят по залу, хрустят чипсами. Очень люблю зрителей на фестивалях, они приходят в театр не по принуждению, а по искреннему желанию. И, конечно, восприятие другое. Артисты, что скрывать, — люди зависимые от зрительского внимания, и часто, переживая, что спектакль не воспринимают так, как им хочется, начинают сомневаться в себе. Руки опускаются, живешь на сцене «по накатанной». И я часто говорю артистам, что зрителя важно и нужно воспитывать. Но как ребенка, мягкостью и любовью, личным примером, а не назиданием. И играть спектакль для детей нужно, как для взрослых. Учить их стихать, когда дают третий звонок, не ходить по залу, слышать слово. Пусть пройдет год, два, три или больше. Даже если из этих школьников в театр вновь придет лишь двое, но сознательно – это будет нашей большой победой.
— Вы впервые в Таганроге? Как вам город, театр?
— Мы, к сожалению, мало успели увидеть. Но меня Таганрог потряс. Немножко город-парадокс. Как Чехов. Он тихий, спокойный, но при этом всё-таки чувствуется южный город, с ветром, с шумом порта. И здесь очень мягкие, доброжелательные люди. Исторический центр невероятно красив! Это именно Старый город в хорошем смысле этого слова. В Казани перед Универсиадой, к сожалению, снесли очень много исторических зданий. А здесь они сохранились, город не наводнен бетоном и стеклом, которые никак не монтируются в архитектуру. Таганрог сохранил ощущение истории, и, как мне показалось, он на крепких ногах стоит. Это вызывает уважение. Здесь чувствуется, что это русский классический культурный город. И в глазах людей это видно.
Нам очень понравилось, как нас приняли в вашем театре, очень тепло и с открытой душой. Я бы хотел пожелать этому театру ценить то, что он имеет. Есть ощущение, что это театр-дом. Дом, где стараются сделать так, чтобы в нем захотелось подольше остаться. Желаю, чтобы красота и благородство не покидали этот театр и этот город.
Беседовала Жанна АЛЕКСЕЕВА
Фото Сергея Плишенко.
